Характеристика заслуги как юридического факта

Немаловажным в структуре наградного правоотношения является юридический факт, влекущий возникновение абсолютного материального наградного правоотношения. Награда выделяется из массы других поощрений, прежде всего, основанием поощрения, которое обозначается у разных авторов как отличие, успех, достижение, подвиг, заслуга.

Оттенки смысла указанных терминов не имеют существенного значения для настоящей работы, поэтому все они далее будут приниматься за синонимы.

Под заслугой принято понимать поведение, превосходящее обычные требования.

Например, Рудольф фон Иеринг указывал на то, что по обе стороны поведения, соответствующего требованиям закона, находятся преступление и заслуга138, то есть последнее есть нечто большее, чем простое следование закону.

В.М. Баранов понимал под заслугой (отличием) добровольное выполнение участниками общественных отношений таких полезных для государства вариантов поведения, превосходящих обычные требования, которые нуждаются в необязательных усилиях.

А.В. Малько определил заслугу как добросовестный правомерный поступок, связанный со «сверхисполнением» субъектом своих обязанностей либо с достижением им общепризнанного полезного результата и выступающий основанием для применения поощрения.

П.П. Сергун характеризовал заслугу (поощрительный поступок) правомерностью, добровольностью, положительной оценкой социальной значимости действия субъекта, пользой и прямым умыслом.

В.А. Григорьев приписал заслуге как деянию общественную полезность, правомерность, необязательность (рекомендованность), сознательный и волевой характер, поощряемость (награждаемость).

Л.Д. Ухова полагала, что заслуженность в поощрении означает признание за работником поступков, превосходящих обычные требования.

Е.В. Типикина определила заслуженное поведение как социально-активное, особо полезное, желательное правомерное поведение, превосходящее обычные нормативно закрепленные требования к должному, необходимому поведению, влекущее за собой применение мер поощрения и являющееся взаимовыгодным для отдельных лиц, государства и всего общества.

Н.А. Гущина отметила, что формы правового поощрения предполагают выполнение обязанностей, но они предназначены для стимулирования более социально ценных вариантов поведения, связанных со «сверхнормодеятельностью». Правовое поощрение устанавливается за достижение социально полезных показателей, превосходящих обычные требования, предусмотренные в правовом порядке.

Точку зрения на «сверхнормативность» (и связанные с ней добровольность и необязательность) заслуги высказывали многие.

Но социальная действительность предоставляет множество фактов, входящих в противоречие с идеей «сверхнормативности» заслуженного поведения.

Во-первых, следует отметить награждение за выслугу лет, в которой нет ничего «сверхнормативного». Единственным ограничением для такого награждения выступает отсутствие порочащих поступков со стороны награждаемого (беспорочность службы). Об этом свидетельствует устоявшаяся практика награждения и в императорской России, и в советское время, и в современной Российской Федерации.

Во-вторых, нередко награда без всякой выслуги лет применяется за добросовестное исполнение обязанностей. Но ведь добросовестность – это общеправовое требование к исполнению любых обязательств, поэтому говорить о «сверхнормативности» в этом случае невозможно. Этот тезис сохраняет свою силу и тогда, когда имеет место проявление героизма: например, сотрудниками правоохранительных органов – при охране общественного порядка и борьбе с преступностью, военнослужащими – в ходе боевых действий, сотрудниками противопожарной службы – на пожаре.

Некоторые профессии заведомо сопряжены с риском для жизни, но служебные обязанности сотрудников от этого не становятся «сверхнормативными». Иногда приказ командира (начальника) означает для гражданина риск и непростую альтернативу: исполнить приказ и проявить героизм ценой собственной жизни либо нарушить приказ и совершить преступление. И «сверхнормативного» в таких ситуациях просто не может быть, ибо «должное» (нормативное) само по себе уже является пределом возможного.

В-третьих, ни в одном нормативном правовом акте не запрещается награждать за исполнение обязанности или соблюдение запрета.

О.В. Левашова правильно отметила, что в целях развития субъективных качеств работника законодатель может учреждать поощрения за поведение, характеризуемое как нормальное повседневное исполнение обязанностей149. (Впрочем, в научной литературе более распространено противоположное мнение, согласно которому диспозиция поощрительной нормы предоставляет право достичь желаемого результата, но не содержит такой обязанности).

Итак, по своему характеру заслуга должна быть правомерным поведением, хотя правомерность не может быть единственной чертой заслуги, иначе любое деяние влекло бы или взыскание (в случае его неправомерности), или поощрение (в случае правомерности деяния). Более того, одно и то же деяние может повлечь и награду, и наказание, что свидетельствует о том, что возможна идеальная совокупность заслуги и правонарушения, причем даже с точки зрения одного и того же субъекта правоприменения. И история, и художественная литература предоставляют немало примеров подобного, причем в каждом случае довольно ясно видно, что перевешивает в поступке: заслуга или же преступление.

Помимо формальной оппозиции правомерности и неправомерности, в характеристике заслуги и правонарушения имеется бинарная оппозиция, которая считается материальной (содержательной), а именно: социальная полезность заслуги и социальная вредность (опасность) правонарушения. И если за деяние, формально подпадающее под признаки правонарушения, может ввиду его малозначительности не последовать наказание, то тем более наказание не должно наступать за социально полезное деяние, формально нарушающее закон.

Поведение неправомерное – это сравнительно редкое явление в общей массе социальной активности, поэтому его оценка как малозначительного или даже полезного заведомо будет редчайшим исключением из противоправного поведения, и без того нечастого.

Напротив, поведение правомерное – это и есть та социальная норма, которая поддерживает стабильность социальной группы и выражает общепринятую меру социальной пользы, будучи ее внешним, формализованным проявлением.

Определить меру социальной пользы в конкретном деянии – это задача, которая не может быть эффективно решена на этапе правотворчества и ввиду этого переходит на этап правоприменения, на котором недостаточно определенные наградные нормы конкретизируются исходя из обстоятельств дела, а определенные наградные нормы могут не применяться с учетом того, что в совершенном деянии, формально подпадающем под признаки вознаграждаемой заслуги, отсутствует достаточная социальная полезность. Если же наградная норма не предусматривает возможности награждения, правоприменитель может и в этом случае применить ее в порядке аналогии.

В случае принуждения имеет место стремление к достижению максимальной определенности в общественных отношениях, их формализации, самоограничению властвующего и гарантии защиты подвластного от правоприменительного произвола.

Причем из общего формального правила возможны оговоренные исключения в пользу правонарушителя (возможность его освобождения от ответственности или наказания, смягчения и послабления режима, отсрочки отбывания наказания или его замены и т.п.).

В случае же поощрения наблюдается доминирование материального (полезности) над формальным (правомерностью) вплоть до неопределенности наградной нормы, возможности по аналогии отступать от формального правила, основываясь на социальной полезности заслуги и вытекающих из нее таких отступлений. Именно приоритет социальной материи над юридической формой, возможность применить или не применить наградную норму исходя из критерия социальной полезности и обусловливают ту неограниченную дискрецию, которая принадлежит субъекту управления в наградных правоотношениях.

Допустимо ли награждение лица при отсутствии в заслуженном деянии его вины? Ответ напрашивается сам собой: нет. Такая точка зрения высказана неоднократно153. Однако не будет ли этот ответ схоластическим, простым силлогистическим выведением из ранее усвоенных понятий? И как в этом случае следует расценить случаи награждения лиц, о вине которых как предшественнице их награждения говорить явно не приходится?

Например, руководитель, вступивший в должность на завершающем этапе работы коллектива, награждается за достижение подчиненным ему коллективом высоких показателей, хотя руководитель ничего своего в его деятельность не привнес, поскольку даже не успел войти в курс дела, а вся работа шла по ранее заданному его предшественником плану. В этом случае усматривается объективная сторона: руководство (по сути – невмешательство в работу коллектива) и высокие показатели как закономерное последствие. Говорить о заслуге как основании для награждения и факте, имеющем юридический состав, в приведенном примере все же недопустимо.

Но нельзя упускать из виду некоторые нюансы. Понятие вины применительно к заслуге, строго говоря, законодательно не определено. Если в случае правонарушения незнание нарушителем права и (или) факта обычно считается неизвинительным, то для правомерной деятельности не имеет значения незнание субъектами своих прав и обязанностей, условий деятельности и ее последствий.

В регулятивной сфере право имеет дело преимущественно с внешними проявлениями активности. Поэтому в правомерном деянии, заслуживающем награды по объективным характеристикам, виновное отношение к содеянному презюмируется, если в процессе оценки деяния не обнаружена ненадлежащая субъективная сторона. Таким образом, виновность заслуги можно считать ее признаком, но с той оговоркой, что виновность заслуги предполагается, если в ходе наградного производства не будет выявлено иное.